СЕЛЁДКА

Иду я как-то в магазин, а около пивной Валерий Петрович стоит. Я подошёл, говорю: "Скоро уже уборочная, а ещё не вся техника к уборке готова". Петрович глянул на меня и говорит: "Что ты ерунду городишь, неси бутылку скорей". Я принёс бутылку, закуску и спрашиваю:" Ну, а что врачи говорят?"

Да что говорят? Не тот врач счас пошёл, то ли раньше врачи были. Ты ж знаешь, я если пучеглазку пью, то обычно звоню в "скорую помощь" и спрашиваю: пьяный я или нет ещё? А если самогонку пью, то они мне сами звонят и говорят: "Ну всё, Валерий Петрович, хватит, Вы уже пьяный, ложитесь спать, пожалуйста". И вот в таких случаях мне только один старый доктор помогает, он раньше санитаром работал, а сейчас на пенсии уже, сухенький такой, маленький (как наш Агриппович). Так вот он звонит мне после молодых врачей и тихим-тихим голосом говорит: "Выпей еще, сынок, сто грамм, выпей еще немножко, не слушай этих молодых". И так каждый раз он мне помогает. Так я его всегда ставлю в пример и сам на него равняюсь. Ну, наливай и рассказывай, чем занимаешься.

- Пишу новый рассказ.

- А зачем тебе его писать?

- Ну, как обычно, чтоб Землю прославить среди всей Вселенной. Только вот не знаю, какую тему выбрать. Подскажи, Петрович.

- А как рассказ называется?

- "Селёдка".

- А, ну это просто. Вот какой случай был. Помнишь, у нас на заводе женщины собак подкармливали, а мы научили собак бутылку лапой брать и из горла пить. Так вот, ты как раз в запой ушёл, а за границей в это время объявили конкурс "Какое животное всех умней". Хотели обезьян на первое место поставить, но слух прошёл, что у нас на заводе собаки с горла пьют, и решили, что до такого и обезьяны додуматься не могли, и поехали присуждать первое место нашим собакам.

А у нас, ты ж знаешь, иногда и Агриппович с собаками чего-нибудь перехватит и с горла, бывает, с ними хватанет. Ну и тут комиссия приезжает. Из книги Гиннеса. Посмотрели они на собак - удивились - собаки пьют и не закусывают, посмотрели на Агрипповича и совсем ошеломились - бегает в пальто, по телефону разговаривает, на компьютере бумаги печатает. Такой собаки они ещё не видели и решили с собой брать - регистрировать рекорд по всем правилам.

Ну и всё, - зарегистрировали и дали бумагу, что Агриппович - первое место занимает, царь зверей, другими словами.

- Хорошая тема, - отвечаю я, - только почему рассказ "Селёдка" называется ?

- А, ну это просто. Агрипповича сперва как собаку начали в книгу Гиннеса записывать. Но там специалист один был со стажем, и он так внимательно посмотрел, посмотрел на рекордсмена (а ведь Агриппович, ты ж знаешь, - сухой, лысый и блестит). Так вот, специалист тот посмотрел внимательно и сказал: "Это не собака, это селёдка". Все тут же и согласились, так и записали: "Селёдка" .

- Ну, теперь подходит, - ответил я, - а ещё у тебя есть тема, чтоб мне побольше написать?

- Подожди, ещё эта тема не закончилась. Ты во второй запой ушёл и как раз в это время Анрипповича привезли в пальто и с медалями. Ну и спрашивают вахтёршу: "Вот у вас собаки с горла пьют, а есть что-нибудь ещё для книги рекордов Гиннеса?"

- А как же, - отвечает вахтёрша. Вот сейчас будет соревнование - кто больше водки через проходную пронесёт - попы под рясой или космонавты в скафандрах. Ей-Богу, ни одного не пропущу.

Разбилась комиссия на две части. Первая часть на проходной стоит, смотрит - засекёт вахтерша, как водку несут или нет. А вторая часть на территории завода стоит, подсчитывает, кто сколько бутылок пронёс.

До обеда попы шли, после обеда космонавтов запустили. Смена закончилась, ничего вахтёрша не засекла.

Начали подсчитывать результат, получилось, что попы на пять ящиков больше пронесли. Ну, оно и понятно - каждый поп под рясой по ящику подвесил, и Божья сила помогала, а у космонавтов столько жизнеобеспечения в скафандрах, что и бутылок много не запрячешь, и даже Бог помочь не в силах. Тогда в книге Гиннеса так и записали, что Божье дело превзошло человеческое.

Вот такая история была, - закончил Валерий Петрович и пригласил проходящего мимо академика, - Давай, Йоффе Федорович, выпьем по сотке, не все ж тебе трезвым в академию ходить.

- А я вот как раз и хотел спросить, - отвечает академик, - а не позволите ли, уважаемый, с Вами рюмку водки выпить?

Выпили, подзакусили, еще выпили. И тут прослезился Йоффе, потому что несладко ему было такую фамилию по жизни нести. А по радио в это время читали страницы из романа Катеринина "Илья Дувалов", и когда прослезился Йоффе, то прослезился и диктор на радио, а Катеринин подумал, что это он из-за Ильи Дувалова плачет, а бригада прямого эфира решила, что он вспомнил свою покойную бабушку. Так и закончили передачу, не разобравшись. Ну, а в новостях диктор взял себя в руки, вспомнил своего учителя Левитана и всё как есть, так и рассказал. Вся страна плакала. А в Йоффе академик заговорил, и он новую диссертацию придумал, пуще прежней. Но решил не писать её, а пойти наперекор судьбе. И тогда запели в нём музы и он написал два стихотворения - про первую любовь и про подснежники. Одно стихотворение напечатали в областной газете, а второе поместили в стенгазете академии.

И с тех пор Йоффе часто приходит к Валерию Петровичу, они садятся рядом и тихо плачут. Но когда разливают по стаканам, то держатся молодцом, а выпьют - и опять в слёзы, хлеб накрошат и бросают голубям, а Йоффе приговаривает: "Гули-гули-гули", а Валерий Петрович только "Цып-цып-цып" умеет. Но голуби и без "гули-гули" любят Петровича, потому как думают, что он тоже птица и летал когда-то, а теперь состарился и пешком ходит.

А ходит-то Валерий Петрович только на завод и в ответвление. А умел бы летать, так и на завод бы не ходил, а только в ответвление.